Из цикла «Холмы»
* * *
Сердце смотрит на огонь –
Он не жжет.
Протянув к огню ладонь,
Сердце лжет.
Шелушится на окне
Льдинок сеть.
Сердце грезит об огне –
Пальцы греть.
Ночь плутает по снегам.
Ночь, луна…
Тянет холод по ногам
От окна.
И в ознобе голубом
Сердце спит,
И становятся огнем
Боль и стыд.
* * *
Вен. Ерофееву
И темно, и не прибрано. В комнате пахнет болотом.
Дачной сыростью полнится дом и скрипит как по нотам.
Сонно двери поют, и под шелест дождя затяжного,
Словно дачные сумерки – сонные сумерки слова.
На столе и на полке – свидетели мнительной спячки –
Обгорелые книги разбросаны и обгорелые спички.
Полусмятые страхи проходят сквозь ночь вереницей,
Чтоб под утро уснуть над ее обгорелой страницей.
И грядущего нет. И в потемках чужих словопрений
Только горечь умеет себе не искать объяснений.
Остается молчать, говорить и в погоне за жизнью безликой
Улыбаться в дверях, уходя под дождем за черникой.
Холмы (Яхрома)
Холмы себя пытаются назвать.
Они хотят услышать пульс пейзажа
И сладкий воздух пробуют на вкус,
И синий лес – на взгляд, и желтый куст –
На цвет; и горек вечер вернисажа,
И жалок он, и в нем надежды нет.
Сегодня время жизни на холмах
Разбросано, и память произвольно
Из листьев выбирает наугад
То красный, то зеленый, и летят
Они в лицо свободно и не больно,
А жизнь глядит назад, и этот взгляд,
Блуждающий среди холмов утрат, –
Последнее прибежище, последний
Упрек живущим – и уже горят
Все фонари на станции соседней.
Да, время жизни скомкано, но все ж
Порой под вечер голос поднимает
Бесстрашье, умирающее в нас,
И смерть не так желанна, как сейчас, –
Вот, посмотри: холмы не умирают,
Хоть вместо слез струится кровь из глаз
По вянущей листве. И скорбь мужает.
* * *
Возможно, когда задымится рассвет
И время с окольной дороги свернет,
Я вспомню, что в жизни грядущего нет,
Что жизнь – это смерть, а она не умрет.
И смертным, затерянным в сердце своем,
Где воспоминанья, да боль, да тщета, –
О чем им мечтать над холодным ручьем,
Стремящем волну в никуда?
О чем им грустить на его берегах,
Размытых на вечность вокруг, –
О музыке в доме, о счастье в руках,
Уже ускользнувшем из рук?
О том, что осталось вздыхать над волной
Да слушать, пока не умрешь,
О смерти бессмертной и жизни земной
Заведомо честную ложь.
* * *
В этой неразберихе и путанице с именами,
Боже, что я один могу сказать,
Если предчувствие смерти, во мгле парящей над нами,
Сводит горло и застилает глаза?
Воздух жизни, и свет, и голос ее обреченный
Мечутся над безлюдной водой,
Сердце роняя вниз – в ночной, прозрачный и черный
Мрак, живущий общей бедой.
Ночью, среди ночей огромных, неразличимых,
В страхе, неведенье и тоске
Что можно ждать от слов, летящих вразброд и мимо,
С жалкой надеждой в чужой руке.
* * *
Когда придет весна, которой не бывает
И быть не может, потому что воздух
Не тот что прежде – в нем уж не мелькают
Осмысленная радость, и вина,
И снисходительность к несовершенству
Людскому; но когда придет весна
(А этого не будет), то с кого же
Она начнется, если никого
Не стало? Кто сумеет быть моложе,
Чем время, если больше нет его
Ни в нас, ни в наших помыслах? Но все же,
Когда весна (напрасные мечты!)
Придет, когда промчится нежный холод
Весенний и умерших оживит,
То эта жизнь не тот ли будет стыд,
Что в час до смерти стал причиной смерти?
Не тот ли страх, что вновь себя убьет,
Едва раскрыв глаза, когда придет
Весна, чего не может быть, поверьте?